Как Максим Горький и Михаил Зощенко пытались бороться с воровским законом

Рассказывая о тюремных режимах в нашей стране, нельзя не коснуться истории ГУЛАГа, но в данном случае всего лишь про так называемую «перековку». В 1930-е власть решила побороться с воровским законом, блатным движением. Были задействованы ведущие писатели страны, от Горького с Ильфом и Петровым до Зощенко. Как получилось 90 с половиной лет назад?

В ГУЛАГовские времена ведущих писателей страны буквально заставляли писать о том, как преступный элемент «перековывается» на стройках народного хозяйства. Сотрудники Института русской литературы РАН (Пушкинский дом) Петербурга помогли корреспонденту «Нашей версии» восстановить картину работы советских писателей, отправившихся в командировку на стройку Беломорско-Балтийского канала в 1930-е гг.

90 лет с половиной назад, 13 августа 1933 года, делегация из 120 писателей и художников была направлена на строительство канала для более близкого ознакомления с результатами провозглашенной на государственном уровне политики «перековки». Итогом посещения стал вышедший в мае 1934 года тиражом 3000 экземпляров монументальный, а как иначе, том «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина. История строительства 1931-1934 гг.» под редакцией Максима Горького, Леопольда Авербаха и Семена Фирина. Большинству из посетивших «объект» писателей удалось избежать публичного высказывания, или, как Илье Ильфу и Евгению Петрову, ограничиться небольшой заметкой в подборке «Огонька» (1933, № 20), а называется репортаж казенно — «Писатели рассказывают о Беломорстрое».

Но тридцать шесть писателей стали авторами шестисотстраничного документального повествования. Среди них упомянутый Горький, а также Виктор Шкловский, Михаил Зощенко, Евгений Габрилович и др. В чем же была идея «перековки» заключённых? «Враг теперь не уничтожался, а перевоспитывался социалистическим трудом, превращаясь в Нового Человека» (фраза Горького). Об этом и надо было писать. Выходили под контролем ОГПУ книги под характерными названиями «Страна и её враги», «ГПУ, инженеры, проект», «Добить классового врага». Или ещё такая книга, с названием, не отличающемся скромностью по длине: «История строительства Беломорско-Балтийского канала им. Сталина, осуществленного по инициативе тов. Сталина под руководством ОГПУ, силами бывших врагов пролетариата».

Впоследствии Александр Солженицын напишет в «Архипелаге ГУЛАГ» об этом литературном труде: «Книга была издана как бы навеки, чтобы потомство читало и удивлялось… Но по роковому стечению обстоятельств большинство прославленных в ней руководителей через два-три года были разоблачены как враги народа. Естественно, что и тираж книги был изъят из библиотек и уничтожен…». Да, эту книгу сейчас тяжело найти, по сути, имеется только в двух столицах, в ведущих библиотеках.

К слову, термин з/к, который всем в нашей стране известен – это изначально заключённый каналоармеец, осуждённый строитель Беломорканала. Но сейчас это уже общий термин заключённого.

А великий писатель Михаил Зощенко тогда хитрил. Не участвуя в коллективных главах монументальной книги, дал в сборник рассказ «История одной перековки», представленный как художественная обработка «авантюрного материала» (его фраза) — воспоминаний крупного международного вора. В фонде Зощенко в рукописном отделе Института русской литературы РАН сохранилась подборка читательских писем (48 листов) с отзывами на книгу «История одной жизни» (письма 1934-1939 годов).

Вот одно из писем, забористое, публикуется в СМИ точно впервые. Стиль и орфографию автора сохраняем, это того стоит, не обессудьте:

«… 1935 год. 20 августа. Я Старостин М.А., сегодня случайно увидел у своего товарища по службе книжонку под заглавием «История одной жизни». Автор Михаил Зощенко. Эту книжонку я взял у товарища и тут же прочел её потому, что история такой жизни меня очень интересует, то есть я ошибаюсь, меня интересует не такая жизнь, какой жил, про кого пишет Зощенко, а меня интересует то, как в нашем Советском Союзе перековывают людей, где большую заботу проявляет к жившим людям наша партия ВКПб. Наше пролетарское правительство и вождь пролетариата Сталин. Я выражаю свою благодарность автору данной книги, где он отражает действительность, что только Советский Союз переделывает людей. Мы видим, что бывшего афериста Р. ни одна страна, где существует капитализм, не могла его перевоспитать, да там, где воспитывают дубинками и где есть капитализм и есть пережитки и только у нас в Пролетарском государстве сумели воспитать, переделать Р. и не только Р., но ещё много десятков тысяч таких и даже ещё больше имевшего за собой прошлого. Это произошло потому что мы осуществляем лозунги нашей партии и вождей Ленина Сталина, а построение бесклассового общества, которое строится у нас самих на глазах и участниками строительства являемся мы сами».

А что – может, человек искренно писал? Гордился своей страной. А «книжонка» вместо книги в словесном обиходе пролетариата имела место быть.

Бескомпромиссный Варлам Шаламов, автор «Колымских рассказов», первый срок получивший ещё в 1937 году, отсидевший как диссидент в общей сложности 16 лет, обрушился на тогдашних писателей режима уже после смерти Иосифа Сталина в 1950-е: «Наступила длительная полоса увлечения пресловутой «перековкой», той самой перековкой, над которой блатные смеялись. Сто двадцать писателей написали «коллективную» книгу о Беломорско-Балтийском канале. Книга эта издана в макете, чрезвычайно похожем на иллюстрированное Евангелие. Одна из притч «История моей жизни» написана М. Зощенко и всегда включалась в сборники его сочинений. Преступный мир с гутенберговских времен (почему Иоганн Гутенберг, книгопечатник 15 века, попал под раздачу Варламова, сказать трудно – прим. авт.) и по сей день остается книгой за семью печатями для литераторов и читателей. Бравшиеся за эту тему писатели разрешали эту серьёзнейшую тему легкомысленно, увлекаясь и обманываясь фосфорическим блеском уголовщины, наряжая её в романтическую маску и тем самым укрепляя у читателя вовсе ложное представление об этом коварном, отвратительном мире, не имеющем в себе ничего человеческого. Возня с различными «перековками» создала передышку для многих тысяч воров-профессионалов, спасла блатарей…».

Что же, рассмотрим эпизод из «Истории одной жизни», раз уж про неё так много сказано выше. Главный герой Р. (так в тексте) приходит к «головорезам, опытным ворам, фармазонам (мошенники) и городушникам (вор в продуктовом магазине)», которые «лежали на нарах, задравши головы, и было видать, что их ничем не возьмешь» и сразу подняли его на смех. Но он сказал им: «Господа, надо видеть социальные сдвиги. Мы есть воры, но, оказывается, этого вскоре у них не будет».

И тогда многие засмеялись и сказали:

— Как это так?

И я тогда встал на нары. (И они все заинтересовались.) И так им сказал:

— Мы тут собрались с вами одной семьей. Мы с вами делали одно многолетнее общее дело – мы грабили и воровали. И нас неразрывно связывало это кровное дело, а что касается меня, то я ни с кем не ссучился. Только я вижу такие перемены, благодаря чему я работаю и даже пришел сюда».

Кульминацией стараний «перековавшихся» зеков стало их выступление на митинге перед писателями. Этот эпизод даётся от лица автора-повествователя: «На эстраду выходили бывшие бандиты, воры, фармазоны и авантюристы и докладывали собранию о произведенных ими работах. Это были необычайно красочные речи не только о своей теперешней работе, но и о своей прежней жизни, о прежних мытарствах и преступлениях. Это были речи о перестройке всей своей жизни и о желании жить и работать по-новому».

Так и хочется сказать из фильма «Джентльмены удачи»: «Доцент бы заставил…».

… Понятно, что писатели тех времен вынуждены были писать развесистую «клюкву». Какая уж там «перековка». Наоборот, именно в 1930-е годы сформировался так называемый тюремный или же воровской закон, согласно которому возникли воры в законе, «законники» так называемые, а преступный мир получил ту иерархию и карьерную структуру, которые, во многом, сохраняются до сих пор. Спустя почти век. Но писатели тоже хотят есть. Да и жить.